Татьяна Александрова Сказка «Побег»
Маленький лешонок торопится. Надо бежать! А Кузька сидит за столом, ест ватрушки. Лешик и так и сяк старается увести друга. Нет, сидит сиднем.
— В гостях хорошо, а дома лучше. Гость гости, а погостил, прости! — вдруг сказала печка. Кузька от удивления ватрушкой подавился.
— Пора и честь знать, — говорит печка. Лешик — к печке, схватил сундучок, а сундучок опять сверкает цветами и звездами. Лешик не стал разбирать, кто говорит такие слова, протягивает сундучок домовенку:
— На!
— Дай! Дай! — Кузька тянется к сундучку, а встать лень.
Чудеса! Кочерга шагнула от печи, толкает домовенка к выходу, ухваты подпихивают. Веник выскочил из угла, подхлестывает сзади. Кузька спасается от веника, кое-как перевалил через порог.
Дом сам выпроводил домовенка, пожалел его. Куда бежать? Злое эхо и мост и корыто охраняет. Один путь — через черное болото. Лешик про это болото слыхать слыхал, а бывать в нем не бывал. Там жили болотные кикиморы, глупые, бестолковые. Дед Диадох про них говорил: свяжись с дураками, сам дураком станешь.
Лешик пятится к болоту, манит сундучком Кузьку:
— На! На!
Домовенок путается в лаптях, ножки подгибаются:
— Дай! Дай!
Ползет, как улиточка.
Кое-как доползли до леса. Хоть болотный, а все-таки лес. Чахлый, дряблый, дряхлый. Все деревья врозь, будто в ссоре, и все кривули. Только елки выстроились в ряд, высокие, прямые, как сторожа при болоте. Деревья обрадовались Лешику, елки лапами замахали: сюда, сюда!
Лешик спрятал друга поглубже под елку, сундучок там оставил, побежал искать тропу через болото. Одни лешие эту тропу и нашли бы. Даже Лешику здесь жутко. Сойдешь с тропы — засосет трясина.
А со стороны круглой поляны шум, крик. Это Баба Яга вернулась, а в Доме для хорошего настроения ни Кузьки, ни Лешика, ни сундучка. Накинулась на Кота:
— Куда побежали?
Толстый Кот улегся на самую мягкую подушку, улыбается в усы, мурлычет потихоньку и показывает в другую сторону. Туда, мол, убежали по розовому ковру, по золоченому мосту, в лесную чащобу, в лешачью берлогу. Куда еще? Рад, что нет в доме домовенка, убежал, и ладно. А то явился гость незваный-непрошеный и стал хозяином. Кому приятно?
Баба Яга — на мост. Ругает Злое эхо почем зря: зачем ее, Ягу. не позвало? Яга кричит. Злое эхо молчит. Шум стоит, деревья гнутся. Лешик уши заткнул. Кузька из-под елки высунулся, глаза вытаращил. Испугался. Понял, какова Баба Яга.
Лешик с Кузькой улепетывают в одну сторону, через Черное болото, а Баба Яга — в другую, через лес. Дятел летит перед пей, то сучок сломит, то сухой листок потеребит, заманивает Ягу подальше от Кузьки с Лешиком. Баба Яга туда-сюда мечется, с ног сбилась, руки протягивает, но вместо беглецов то трухлявый пень обнимет, то колючую елку сцапает. Птицы на Ягу кричат, кусты за подол хватают, сухие листья запутались в волосах.
Баба Яга чуть не плачет. Кокошник потеряла. Сарафан в клочья, Села отдохнуть, а молодая ворона рада-радехонька: уселась на ее косматую голову — готовое гнездо, тут и выведу воронят. — И что мне пешей-то вздумалось ходить? — ворчит Яга. — Или мне летать не на чем? Всегда то на метле, то в ступе, то в корыте, а тут по дремучему лесу без дороги! Старый леший, что ли, проснулся, водит по лесу?
Проплутала до ночи. Уже и не беглецов ищет, а обратную дорогу. Хорошо, повстречался старый Филин, вывел к Мутной речке, к кривому стволу. Ствол дрожит, Баба Яга кричит:
— Ой, батюшки, упаду! Ой, матушки, утону! Чуть живая к рассвету добралась Яга до своего Дома для плохого настроения, повалилась на печь и уснула как убитая. Проснулась, съела горшок каши:
— Ну, сейчас полечу, отыщу, отомщу, отплачу-у-у! Сундук отниму-у!
А лететь-то и не на чем. Ступа да метла в пряничном доме. Села в корыто, доплыла до золоченого моста, и тут ее настроение улучшилось. В дом вошла в превосходном настроении: стол накрыт, самовар кипит, толстый Кот ждет хозяйку, мурлыкает.
Напилась Яга, наелась, говорит Коту:
— Ох, и сон мне снился в том доме. Сейчас расскажу. Про домовых, что ли? Или про кикимор? Уж и не вспомню. Ну, ничего, слетаю в тот дом, сразу все вспомню!